Перова Е.Г. 

 

 

 

Новое небо

 

или

 

Легенда о Великом Чернокнижнике.

 

 

«Сей знаменитый современник преобразователя России,

искуснейший своего времени министр,

неустрашимый воин,

тем    большее    имеет    право

    на    уважение   потомства,

что    Петр   Великий 

 советовался    с    ним    во    всех    делах,

касающихся до наук,

 как с ученейшим в его государстве мужем.» [1]

 

 

Потомок шотландских королей,  дипломат, участник Великого посольства 1697-98 гг., первый полномочный министр Ништадских переговоров, способствовавший заключению мира со Швецией после 20-летней Северной войны – мира, который обеспечил России долгожданный выход к Балтийскому морю,  он в 1721 году был возведен в достоинство графа  Российской империи …

Сын героически погибшего под Азовом полковника петровской армии, внук генерал-майора регулярных войск Алексея Михайловича;он участвовал в  Крымском и Азовском походах, в Северной войне;  во время  Полтавской баталии командовал всею артиллериею из 72 орудий и получил за это из рук царя высший Российский орден Святого Андрея Первозванного;  22 года  руководил всей российской артиллерией, создал артиллерийские  и инженерные школы, организовал  Навигацкую школу;  в отставку ушел в 1726 году  с чином генерал-фельдмаршала…

Сенатор, президент Берг- и Мануфактур-Коллегии, он руководил  деятельностью монетного двора, по поручению Петра ездил в Европу для найма искусных людей на русскую службу и для покупки художественных произведений; в 1698 году в числе 16 избранных лиц ездил с царем в Лондон…

Член веселого общества Нептунов, таинственно собиравшегося наверху Сухаревой башни, «русский Фауст», чернокнижник, предсказатель, колдун, делавший многие чудеса; обладатель живой и мертвой воды и железной птицы, на которой летал по ночам, герой многочисленных народных преданий и легенд, доживших чуть не до наших дней…

В жизни его «не было ничего, что бы  могло хоть несколько заподозрить его в чернокнижестве: он был только просвещеннее многих из своих современников. К сожалению, он не был выше их в нравственном отношении:  … как и другие, брал под чужим именем подряды в артиллерийском ведомстве, где был начальником; также бывал под судом за кражу казенных червонцев – одним словом, делал то, что можно делать без астрологии, магии и волшебства».[2]

«Неспособный извлекать из служебного положения личных польз и выгод, преданный науке со страстью, вообще более ученый, чем генерал…»[3]

 «… Он, пользуясь особой милостью Государя, во всю жизнь свою никому не сделал ни малейшей обиды; напротив всячески старался снискать любовь к себе каждого, и приятнейшим почитал для себя удовольствием помогать бедным и утирать слезы несчастным». [4]

Трудно поверить, что все эти биографические сведения, легенды и разнородные характеристики относятся к одному человеку,  –  вполне хватило бы на несколько человеческих жизней. Тем не менее, это так.  Речь идет о легендарном Брюсе.

Яков Вилимович Брюс – личность чрезвычайно интересная, разносторонняя и мало изученная историками. Он  -  и царедворец, и герой,  правда, не мореплаватель и не плотник,  но зато астроном, математик, артиллерист, инженер, ботаник, минералог,  переводчик,  сфрагист и географ…

Действительно, двое его предков были королями  Шотландии в 14 веке, отец – Вилим Брюс – приехал в Россию во времена Кромвеля. Яков Брюс родился в 1670 году (по другим сведениям – в 1669). [5]  С 13 лет он служил в армии, записавшись вместе с братом Романом в «потешные» войска.  И артиллерией командовал, причем, не только российской: в 1712 году, во время похода против шведов в Померанию и Голштинию под его началом была и датская, и саксонская артиллерия.

Действительно, Брюс  был заподозрен – вместе с Меньшиковым -  в хищении государственной казны и подвергнут следствию и суду, который  признал его виновным, но Петр своей властью приказал освободить его от наказания; а через несколько лет он сам  - как человек «неподозрительный» обеим сторонам  -  был судьею в подобном же деле  Шафирова и осудил его.

При  бракосочетании царевича Алексея Брюс за ужином сидел по левую руку царевича; в соборе в день коронования Екатерины I нес перед Петром новосделанную великолепную корону; после смерти царя  получил поручение заботиться о погребении  Петра I и носил титул обер-маршала траурной церемонии.

Испытал и гнев царский и милость: награждался и деньгами, и деревнями, и орденами: кроме ордена Святого Андрея Первозванного  и ордена белого Орла имел еще Орден Святого Александра Невского – получил его от Екатерины в 1725 году,  в один день с Польским королем Августом II и королем Дании Фредериком IV. [6]

Он  вел ученую переписку с европейскими учеными (например, с Лейбницем, с которым был лично знаком), переводил книги, собирал кабинет редкостей, основал календарное дело  в России, ведал Московской гражданской типографией; под его надзором издавались такие книги, как «Лексикон», «Математика навигаторской школы», «Описание Иерусалима и Афонской горы», «Изображение глобуса земного и небесного».

В качестве президента Берг- и Мануфактур-коллегии Брюс принял в свое ведение немногочисленные тогда заводы, ведал крепостными сооружениями, и даже выдавал свидетельства на звание мастера кожевникам.

Хотя  Екатерина неохотно его отпускала, в 1726 году он ушел в отставку - «взирая с неудовольствием на возникшую между первейшими Российскими боярами вражду и несогласие, и не желая пристать ни к которой из сих партий».[7]

Остаток  жизни брюс провел в имении Глинки Богородского уезда Московской губернии – в 42 верстах от Москвы. «Русский биографический словарь», уделивший военной и дипломатической деятельности Брюса довольно много внимания, о последних его годах пишет чрезвычайно лаконично и  выразительно:

«… никуда не показывался, занимался науками, прослыл колдуном и умер, не оставив потомства». [8]

Скончался Брюс в 1735 году на 65 году жизни и погребен в Немецкой слободе  с честью, надлежащей его рангу, под гром пушечной и «мелкоружейной» стрельбы.

Больше всего «на виду» деятельность Брюса-военного, дипломата и  государственного деятеля. Брюс-ученый известен гораздо меньше. А ведь именно Брюс первым в России понял значение трудов И. Ньютона и сам написал первую  в России работу о законе всемирного тяготения – «Теория движения планет» (рукопись ее нашел  в Англии канадский профессор В. Босс [9]).

Если мы посмотрим  письма Брюса к Петру I, то найдем упоминание о самых различных научных опытах, которыми занимается сам Брюс или которыми советует заинтересоваться царю, например, как наблюдать солнечное затмение и как сделать зрительную трубку для этого. Брюс шлет Петру – часто по его требованию – описания различных инструментов с чертежами, пишет о переводах, которыми он занят.

К примеру, он не успел «выправить»  перевод  1 части «Брауновой артиллерии», так как 4 недели мучился подагрой, к тому же приходилось править чуть не каждую строку, потому что

 «сам творец тоё книги такой стилус в оной книге положил, что зело трудно его мнение разуметь и тому, кто оному делу и сам искусен…» (1708 г.).[10] 

 Довольно странно видеть в конце подобных писем, переполненных научными терминами – всякими «елевациями» и «диклинициями» – обычную подпись Брюса:

 «…остаюсь твой всем сердцем

                                           покорный холоп Якушко Брюс…»[11]

Свидетельством энциклопедической образованности Брюса, его потребностей, вкусов и стремлений в области знания являются собранные им библиотека и кабинет древностей, которые он завещал в Кунсткамеру Академии наук.  Среди книг библиотеки, которых более 700, есть издания и рукописи по математике и живописи, военной науке и физике, истории  и медицине, философии и  архитектуре, тригонометрии и кулинарии…

 Там есть описания путешествий, различные атласы: земные, небесные, морские и анатомические; есть словари на латинском, немецком, голландском, английском, французском и русском языках, а также собственные рукописи  Брюса: «Заметки по математике» на немецком языке, статьи по математике и астрономии на английском и немецком языках – на 82 листах с чертежами.

 Сохранилось описание библиотеки и кабинета, сделанное камер-коллегии советником Богданом Аладьиным и преображенского полка капитаном-поручиком Гурьевым – людьми не настолько сведущими в науках, как Брюс, поэтому описание пестрит забавными нелепицами и несуразицами.

  Наряду с книгами И. Ньютона и  Леонардо да Винчи, Тацита и Тита Ливия, Лукреция Кара и «Францыко Баконо» – Френсиса Бэкона - упоминаются и такие курьезы, как

«Особливое описание разных приключаев и особливых болезней женского колена и как оные лечить».

 Рядом с толкованием Библии и Евангелием на «чюхонском» языке – «книга огородная» и  гербарий – «в книге белой между листов травы натуральные» и  «дохтурская о рождении младенцев»;  «Краткое описание о корабелном ходе или краткой манир волным мореходным человеком быть»  и  «Небо новое на русском языке»…   [12]

Кабинет, состоявший из «100 предметов - ящиков и сундуков», включал в себя математические, механические и другие инструменты, также «натуриями минералы, антиквитеты, личины и вообще как иностранныя, так и внутренния куриозности», монеты и медали. [13]

Читать описание кабинета – редкое удовольствие, так как многие предметы были непонятны описывающим и они придумывали им назначение сами. Вот, например, «статуя из которой видно что рукомойник»  или  «два мячика некакого фрукта а третьяго половина».

 Содержание кабинета не менее разнообразно, чем содержание библиотеки: здесь глобусы, астролябии, компасы, квадранты, «перископий», секстан, зажигательные стекла, объективы, линейки, часы солнечные; «футляр липовый в нем цырколь медной болшой к нему ноги кривые»; кость мамонтовой головы, гриб каменный, собрание китайский редкостей; «в бумаге земля хина чем Персияне волосы и нохти красят»[14] и многое, многое другое.

Все это богатство после его смерти на 30 (!) подводах  - с конвоем для «береженья» - было перевезено в Петербург из имения Глинки, где Брюс провел последние годы жизни в научных занятиях и в астрономических наблюдениях, построив в лоджии своего дома обсерваторию. Он сам изготовлял и конструировал астрономические инструменты – зрительные трубы и телескопы.

Действительно, больше ученый, чем генерал.  С каким увлечением, наверное, перебирал он свои инструменты и «куриозы», шлифовал многочисленные стекла, строил зрительные трубы, экспериментируя то с горным хрусталем, то со сплавами металлов.

И  в то же самое время, как Брюс совершенствовался в науках, читая, переводя и сочиняя разного рода книги, а также производя астрономические  наблюдения, росла его слава как чернокнижника, предсказателя  и  колдуна, слава, пережившая самого Брюса: еще во времена Владимира Гиляровского ходили легенды о том, что в Сухаревой башне колдун Брюс делал золото из свинца и хранил черную книгу, написанную дьяволом.

Попробуем взглянуть на занятия Брюса глазами современного ему – не слишком образованного - человека. Слава предсказателя вполне объяснима:  в 1709 году г. Кипряновым, директором Московской типографии  был издан «под надзрением»  Брюса первый т.н. «вечный» календарь (по типу европейских календарей), получивший в народе прозвание «Брюсова календаря».

 Календарь состоял из 6 гравированных листов, содержащих сведения астрономического характера, святцы, пасхалию, «предзнаменование времени на всякий год по планетам» с 1710 по 1810 гг., предзнаменования на каждый день «по течению луны» в зодиаках; 3 таблицы, по которым можно было узнать, когда «кровь пущать, мыслить почать, брак иметь или жену пояти», 4 таблицы «вечного» календаря и большой портрет Петра I, «окруженный  арматурою, аллегорическими изображениями планет и времен года».[15]

 Конечно, воображение современников не мог не поразить подобный календарь, столь далеко заглядывающий в будущее! И конечно, предсказывать будущее мог только колдун и волшебник!

А как мог отнестись современник к новым идеям, касающимся мироздания?  Не иначе, как к ереси!

Вот яркий пример: Брюс был инициатором публикации в России книги Христиана Гюйгенса «Космотерос», которую он сам и перевел – «Книга мирозрения или мнение о небесноземных глобусах». «Космотерос» впервые был издан в 1688 году в Гааге, а Брюс переводил с немецкого издания 1703 года. В сочинении Гюйгенса предпочтение отдавалось системе Коперника. Автор также предполагал, что все звезды обитаемы; а Юпитер и Сатурн, будучи похожи на  землю, могут иметь воды, животных, и  если не людей, то, по крайней мере, существ, одаренных разумом.

Поистине, для читателя этой книги открывается «небо новое» – не то привычное, голубое с белыми облачками, или ночное, с веселыми звездами, как будто приколоченными невидимыми гвоздиками к неподвижному небосводу, как на лубочных картинках,  –  нет, это та самая бездна, о которой позднее так гениально просто и образно сказал Ломоносов:

 

Открылась бездна, звезд полна,

Звездам числа нет, бездне – дна.

 

И Земля теперь – не центр мирозданья, а лишь одна из бесчисленного множества звезд, населенных разумными существами. И кто знает, рассматривая в телескоп эту бездну звезд, не думал ли Брюс о том, что на одной из них в этот самый момент кто-то тоже смотрит в зрительную трубку на небо и считает звезды…   Но  это Брюс.  А что же его современники?

История издания книги Гюйгенса известна по запискам Михаила Петровича Аврамова, в то время асессора Берг-коллегии, служившего под началом Брюса. Брюс познакомил  с сочинением Гюйгенса  Петра I, «выхваляя» оную книгу, так как она «умная и ко обучению всенародному богоугодна, а наипаче к мореплаванию весьма надобна…» [16].  Петр поручил Аврамову книгу напечатать тиражом в 1200 экземпляров – по тем временам тираж колоссальный!

 В своих записках Аврамов называет автора «Космотероса» «сумазбродным», а его сочинение -  не иначе как «книжичища», прибавляя эпитеты богопротивная и безбожная, «токмо с автором и с безумным ее переводчиком Брюсом к единому скорому в срубе сожжению угодная».[17]

Прочтя «оную книжичищу»,  Аврамов «вострепетав сердцем и ужаснувся духом, з горких слез рыданием пал пред образом Богоматере … бояся печатать и не печатать».[18] В результате всех этих душевных метаний бедный Аврамов напечатал все же 30 экземпляров «книжичищи», запечатал их и спрятал до возвращения государя из Голландии.

Судя по всему, остальные 1170 экземпляров так никогда напечатаны и не были, а книгу Гюйгенса издали в России гораздо позже.

Есть какая-то странная насмешка судьбы в том, что ученый прослыл колдуном; что человек, на гербе которого начертано городое «FUIMUS!» – «МЫ БЫЛИ!» - не только умер, не оставив потомства, но даже и могила его не сохранилась!

В 1929 году  при рытье котлована для строительства здания  ЦАГИ в старой лютеранской кирхе было обнаружено захоронение Брюса и его жены -  Марьи Андреевны (Маргариты Мантейфель.)  Склеп вскрыли, извлекли сохранившуюся одежду, которую передали в Исторический музей, а куда перенесены были останки, в настоящее время не известно. 

Парчовый кафтан, камзол и ботфорты были отреставрированы очень давно, и уже трудно установить, кем именно, а вот судьбу звезды к ордену Святого Андрея Первозванного и знамени с гербом Брюса проследить можно.

Орден Святого Андрея Первозванного был учрежден Петром в 1699 году. Первый российский орден  имел вид синего эмалевого креста в виде буквы «Х» с изображением фигуры святого – по преданию, именно на таком кресте и был распят Андрей Первозванный. Крест носили на широкой голубой ленте через плечо, а в более торжественных случаях  крест вешали на  золотую цепь с разноцветными эмалями и носили на груди.  Первоначально орден включал также шитую  восьмиконечную звезду, в центральном медальоне которой было изображение андреевского креста, а по кругу шла надпись: «За веру и верность».

Устав ордена был разработан при непосредственном участии Петра и так объяснял принципы награждения:

«…в воздаяние и награждение одним за верность, храбрость и разные нам и отечеству оказанные заслуги, а другим для ободрения ко всяким благородным и геройским добродетелям; ибо ничто столь не поощряет и не воспламеняет человеческого любочестия и славолюбия, как явственные знаки и видимое за добродетель воздаяние». [19]

Очевидно, что Брюс высоко ценил этот орден, так как именно  андреевская звезда украшала тот кафтан, в котором он был похоронен.

 Звезда довольно долго хранилась в музее, пока до нее не дошли руки реставратора. Состояние сохранности шитой серебром и золотом  звезды было просто катастрофическое, и хранители даже думали о списании орденской звезды, как совершенно погибшей.

Но Тамара Николаевна Никитина, опытный и знающий специалист, взялась за восстановление звезды, сказав, что, приложив усердие и терпение, ее можно спасти. Буквально по ниточке Тамара Николаевна собрала звезду, очистила ее от загрязнений, укрепила, так что хранители даже не узнали свой «безнадежный» экспонат.

Годы спустя ученики Тамары Николаевны, специалисты сектора реставрации тканей Отдела научной реставрации ГИМ, восстановили знамя Брюса.

 К сожалению, специфика работы музейного реставратора такова, что большую часть своего внимания он вынужден уделять подготовке выставок – за год в ГИМе их бывает от 20 до 30!

Поэтому до многих объектов, остро нуждающихся в реставрации, сложных и интересных, руки так и не доходят. Если бы не выставка, посвященная Петру Великому, знамя Брюса до сих пор лежало бы в хранении, никем не востребованное.

Сделано знамя из золотистого шелка, с  обеих сторон  - выполненные маслом изображение герба Брюса и текст на русском и немецком языках, перечисляющий звания Брюса и даты его жизни и смерти.

Родовой герб так описан в Дипломе, данном Брюсу в 1721 году на графское достоинство:

«…на поле златом крест святого Андрея и верх щитовый краснорожовыя над шлемом тогожде степени приличным плащем красным сребром раскрашенным и венцем тех же цветов украшенным, вместо перья написуется плечо вооруженное, булаву в руке держащее поддержат, от десные страны лев краснорожовый, от левые же единорожец природнаго цвета с щитовым сим написанием: «Быхом» (т.е. fuimus)…»[20]

К старому родовому гербу  «в прибавку» дозволено следующее: новый щит, разделенный на 4 части, в синем поле  - часть белой городовой стены, «справа накось налево стоящую»; над стеной – «ядро огненное с тремя пламенами  натурального цвета»… Так же в гербе присутствует черная «орловая голова» с короною, шлемы и украшения, изображения баронских корон. Все это мы видим и на знамени Брюса – и «орловые головы», и баронские короны, а также  золотую  цепь с  косым андреевским крестом и девизом ордена:  «За веру и верность».

Но отчетливо разглядеть все детали и украшения знамени стало возможно только после реставрации. До того знамя выглядело просто руиной. Состояние сохранности было  очень тяжелым: загрязнения, смоляные пятна и затеки почти на ¼ площади, на ветхом шелке  многочисленные разрывы  и утраты, осыпи красочного слоя…  Реставрацию осложняли огромные размеры знамени: 278 на 210см, не считая древка. Разместив знамя в мастерской, реставраторы заняли практически всю свою рабочую площадь.  Трудно было даже сфотографировать его целиком. Но «голь на выдумки хитра»!

Посетители  Новодевичьего монастыря (где находится реставрационная мастерская) в один прекрасный летний день могли наблюдать странную картину: с балкона двухэтажного домика, что рядом с колокольней, спускали на веревках какой-то длинный непонятный предмет.

Потом предмет развернули, разложили на газоне (предварительно подложив пленку и бумагу), и оказалось, что это огромное знамя с разноцветным гербом!  Затем на балконе установили штатив, и фотограф занялся съемкой, которая продолжалась несколько часов,  так как нужно было выжидать, когда солнце скроется за тучку: иначе на знамя отбрасывала тень старая береза.

Работа над знаменем длилась более двух месяцев: для такого сложного и крупного объекта это очень маленький срок, но торопила приближающаяся выставка.  Работали всем сектором.

 Ольга Борисовна Лантратова – старший научный сотрудник ОНР, кандидат химических наук – выполняла необходимые анализы, тонировала природными и синтетическими красителями в различные цвета шелковый газ для последующих  консервационных, дублировочных покрытий  и дополнений.

А все остальные специалисты – Счастливая Наталья Александровна, Гоголева Елена Игоревна, Сотцкова Ольга Николаевна (реставраторы высшей категории), Матвеева Юлия Владиленовна (реставратор первой категории) и Скруль Ирэна Брониславовна – занимались самим знаменем. Только перечень реставрационных процессов, которые последовательно проводились на обеих сторонах знамени, занимает две страницы – их более 20! 

Шелк промывали водой – тампонами на фильтровальной бумаге, живопись осторожно очищали спиртом с помощью микротампонов. Укрепляли живопись под лупой: тонкой кисточкой осторожно вводили в трещины и кракелюры раствор ПВБ. Укрепляли разрывы,  ветхий шелк дублировали  - и иглой, и на клею; делали консервационное покрытие тонированным газом. Утраченные углы были реконструированы.

Конечно, полностью оценить всю сложность и высокий уровень проведенной кропотливой реставрации может только специалист. И специалисты оценили труд гимовских «тканщиц» по достоинству: по итогам последнего Реставрационного Триеннале сектор реставрации тканей ОНР ГИМ награжден почетным Золотым скальпелем (одним из трех присужденных).

Не случайно почетным призом и символом труда реставратора выбран именно скальпель – нет практически ни одной реставрационной специальности, где бы не применялся этот медицинский инструмент. Но в тоже время скальпель – это опасное «оружие» в неумелых руках, поэтому пользоваться им нужно осторожно, выполняя главный принцип и врача, и реставратора – «НЕ НАВРЕДИ!»

Награждение почетным Золотым скальпелем реставраторы воспринимают как высокую оценку их мастерства, опытности  и умения свести к минимуму необходимое реставрационное вмешательство, дабы сохранить оригинальность и подлинность музейного предмета.

 

 

 

Подписи к иллюстрациям

 

1.      Граф Яков Вилимович Брюс. Гравюра Г. Афанасьева. Из собрания портретов, издаваемых Платоном Бекетовым. Первая половина 19 в. ГИМ.

2.      Звезда к ордену Святого Андрея Первозванного, принадлежавшая Я. Брюсу. Начало 18 в. ГИМ.

3.      Знамя Я. Брюса. Вт.п. 18 в. ГИМ. Общий вид после реставрации.

4.      Фрагмент знамени Брюса с текстом. Вид после реставрации.

5.      Фрагмент знамени  (нижний левый угол) до реставрации.

6.      Фрагмент знамени  (нижний левый угол) после реставрации.